Календарь событий

Терпение – лишь избранным… ("Горняцкая правда" (30 октября 2015 №165 (16294))

В нашем разговоре Эльза Готлибовна Миллер улыбнулась лишь дважды. Когда вспоминала, как на их послевоенную с трудармейцем Александром свадьбу одалживали у знакомых платье и костюм… И как сегодня жизнь ей, 85-летнему ветерану, продлевают совместные с дочкой Натальей поездки в сад. Из остальных лоскутков своего бытия она мастерила рассказ предельно сдержанно. Ведь те немцы – эпоха терпения…

«Я – серая…»

В уютной «хрущёвке» Миллеров – очень много белого цвета. Классика ровной побелки стен, букетики у многочисленных православных икон… Огромная, точно мелом нарисованная кошка, в неге распластавшаяся по диагонали огромного кресла. Снег седины Эльзы Готлибовны, который уже никогда не растает. И от этого цвета под руку с мелодичной интеллигентностью, свойственной простому немецкому народу прошлого столетия, шли целые всполохи света. Его сегодня в человеческих отношениях всё меньше…

Супруга нашего легендарного коркинского трудармейца, известного общественного деятеля, основателя немецкого культурного центра «Возрождение» и ансамбля «Эдельвейс» в Коркино Александра Георгиевича Миллера, которого не стало лишь два года назад, сразу предупредила: «Мне особенного рассказать нечего…»

Однако такие люди никогда не претендуют на собственную исключительность. За них это – примером А.Г. Миллера, руководителя общества «Мемориал» В.Г. Попова и десятков других наших именитых земляков – успешно сделает время. Уже сделало…

По Указу от 28 августа 1941 года все советские немцы были депортированы в Сибирь и Казахстан, трудоспособные мобилизованы в так называемую трудармию. Мобилизации подлежали мужчины от 15 до 55 лет. В октябре под эту категорию попали женщины от 16 до 45 лет. Единственное исключение делалось для беременных и женщин, имеющих детей до трёх лет. Как пишет социолог Николай Данилевский, ребятишки бежали за подводами и кричали по-немецки: «Мама, не бросай меня!» Говорят, многие из этих несчастных матерей сходили с ума по дороге к месту ссылки. Тех, кто пытался бежать, расстреливали. Данилевский приводит свидетельство очевидца о том, что в Нижнем Тагиле на кирпичный завод гнали интеллигентов – бежавшего в 1934 году из Германии от гитлеровцев химика Пауля Рикерта, разработчика жидкостных ракет, будущего всемирно известного академика Бориса Раушенбаха, доктора химических наук, профессора Армина Стромберга. Первоклассного хирурга Теодора Грасмика определили в сапожную мастерскую уборщиком мусора...

Семьи трудармейцев – женщины, дети, старики – в Северном Казахстане, Киргизии и Сибири оказались на неосвоенных землях, рыли землянки. При этом по радио, в газетах и кинофильмах людям внушались ненависть, недоверие к слову «немец». Его делали синонимом понятия «фашист». Наши люди податливы на пропаганду, но человечность брала верх. Русские, казахи, татары и другие народы делились с репрессированными теплом и хлебом.

В сталинских лагерях, тюрьмах и трудармии погибло около 450 тысяч российских немцев. После войны до 1956 года выжившие находились под комендантским режимом, были ограничены в свободе передвижения и других правах. А в 60-е годы в Советском Союзе был расцвет немецкого языка, он стал первым иностранным в школах.

…– Нашу семью выселили в Казахстан, в Михайловский район, село Будённовка. Оттуда забрали сначала папу. Затем – старшего брата, среднего. Ещё один брат Виктор заболел корью и умер… – взгляд моей собеседницы зацепился за сплетение натруженных пальцев. – Тогда все болели тифом. Когда мама умерла, в документе написали: «от истощения». Остались мы вдвоём с братом. Сельский председатель была очень хорошей женщиной, сказала: «Зимой вас содержать не смогу, давайтека, ребятки, в детский дом…» Там мы пребывали с 1944-го по 1947-й. А сюда нас выписала мачеха: отец женился второй раз. Два года мне пришлось по метрикам «скосить» и год – брату: иначе в детский дом бы не приняли, что означало верную смерть. А я – жива, и с 1947-го я – в Коркино.

– Эльза Готлибовна, а какой была жизнь в детском доме?..

– Вы знаете, было тяжело, но мы выжили благодаря питанию. Ведь многие домашние ребятишки опухали и отекали с голоду. У нас было своё подсобное хозяйство: ухаживали за яблонями, выращивали овощи… Директор был казах, фамилия Омбаев. Очень хороший человек.

– Вашу национальность не трогали?..

– Слава Господи, нет! Иначе… Национальностей было много: и чечены, и туркмены… Вспоминаю тот период очень тепло: были согреты, одеты, учились. Приехав сюда, надо было идти отмечаться в комендатуру. Я переживала за неправильно указанный год рождения, даже выхлопотала бумагу из детского дома, однако отец сказал: «Да ладно тебе, какая разница?» Так я, уже фактически дождавшись пенсионного возраста, переработала лишние годы. Вот и вся жизнь, ничего примечательного в ней нет. Я – серая женщина, есть биографии куда ярче…

…Однако ярче и твёрже линии этих женских рук, растивших троих детей, и преданно служивших делу доброй семьи, не бывает.

«Каким ты был, таким остался…»

Как известно из открытых источников, до августа 1941 года немцев отправляли на восток, как и других советских людей. А потом стали забирать в трудармию. Так репрессированные немцы появились в Челябинске, Коркино, Копейске, Еманжелинске. В Челябинске, на Бакалстрое было организовано 15 лагерей, в которых содержалось до 50 тысяч трудармейцев, большинство – немцы. Инженер Владимир Киндер вспоминает: «Из прутьев плели коврики, набивали их глиной, устанавливали вместо стен для домов-землянок, в которых потом пришлось жить, и выходить каждый день на рытьё котлована. Зимой мы отогревали землю кострами, но это обычно не давало результатов. Тогда мёрзлую землю долбили киркой и ломом. Кто не выполнял норму, тот был обречён на голодную смерть».

В 1942 – 1956 гг. в посёлке Второй участок при Коркинском угольном разрезе были размещены немцы-трудармейцы, занятые на работах в угольных шахтах. Умерших хоронили на территории, примыкающей к поселковому кладбищу, в безымянных братских могилах. Численность умерших и похороненных здесь трудармейцев неизвестна. В начале 2000-х годов по территории кладбища была проложена железнодорожная ветка.

– Где мы с Александром познакомились? Помните, напротив отдела внутренних дел стояли три одинаковых дома? Их в том числе строили мой отец и будущий мой муж. Носила папе обед, а мужчины есть мужчины: приметив меня, сосватали. Квартиру, вернее, комнату нам позднее с мужем дали на «ОСМУ-5». Детей у нас было трое, но один помер. После смерти Юрика у нас родилась вот эта замечательная дочка, Наташа. Старший сын живёт в Ленинграде…

– Вы так по-старому и называете этот город?..

– Уж не говорите... Не могу по-другому. Хотя бы – Питер. Но мне проще – Ленинград…

Работала Э.Г. Миллер на многих предприятиях: на швейной фабрике, заводе ЖБИ, санитаркой в детской больнице... Начинала трудовой путь с работы кассира фотографии в старом КБО на Розе: в Коркино фотосалоном заправлял не то кореец, не то китаец по фамилии Ким, на Розе у вокзала был филиал.

– Помню, Александру дали путёвку в кисловодский санаторий… А у нас так было в семье: он звонил всегда: «Увольняйся, приезжай…» Ему хотелось, что- бы и я подлечивалась. Чтобы поступить на медицинские курсы, я «подбивала» свою семилетку обязательным обучением в вечерней школе, которую окончила в 1964-м. Целый год была на медицинских курсах вольнослушателем: ведь не работала в медицине, а знать надо было с азов. Но мне сказали: «Ходи, слушай, вникай. Многие отсеются, и тебя могут взять». Так и вышло. Помню, ночью уложу своих, а сама науку зубрю… Однако участковой медсестрой отработала всего год: пошла аллергия от антибиотиков. А вот в физкабинете я пенсию встретила.

Маяками в её рассказе встали наши добрые, чуткие, грамотные доктора – Сима Борисовна Мильнер, Валентина Ивановна Клочихина, Татьяна Борисовна Гильд, Анна Ивановна Дружинина, Лидия Сергеевна Галкина, Любовь Михайловна Вяткина, Эльвира Эдуардовна Баркова и много других светлых имён. Вот так –о себе почти ни слова, зато о других…

– Когда Александр приехал сюда в 1948 году, здесь работал клуб «Шахтстрой». Знаете, там мне побывать не пришлось, но будущий супруг вместе с другом Валентином Диком «играли там танцы».

После закрытия клуба друзья по инициативе Валентина Дика организовали струнный оркестр в местной геологоразведке. Когда закрыли и геологоразведку, Александр перешёл во Дворец культуры имени Кирова: там работал его брат Иван. Самоучки, организовали оркестр и там: вместе с Михаилом Черевко и другими (фамилии, к сожалению, забыла). Затем родились «Возрождение» и «Эдельвейс». В первом самозабвенно, первоначально в бараке вместе с Александром играли Лиля Янцен, Василий Цицер, затем познакомились с Александром Эльсером. Им дали комнату, и ансамбль самоучек постепенно стал прирастать другими музыкантами. Он бы вам всё это рассказал сейчас… Теснить увлечение Александра мы не смели, и он был за это очень благодарен. Жил своей жизнью – музыкальной. И подчёркивал: «Если бы не музыка, я бы давно помер…»

Как-то в одном из своих недавних размышлений председатель немецкого культурно-образовательного центра Челябинской области Ирина Вейс, тесно общавшаяся с Александром Миллером, написала:

«…16 марта 2013 года отметил свой 90-летний юбилей патриарх немецкого общественного движения Александр Миллер. Его жизнь и судьба уникальны, как и судьбы всех российских немцев, которым удалось выстоять в горниле суровых жизненных испытаний.

Родился Александр Георгиевич после окончания в России гражданской войны в селе Найвайнер Палласовского района Волгоградской области. Его детство прошло в дружной многодетной семье, с подросткового возраста он трудился наравне со своим отцом и старшими братьями. Чудесная и безоблачная юность была впереди, однако злой рок сулил юноше суровые испытания.

В 1941 году, как все его сверстники, он оказался в изгнании на Алтае, а в 1942 году Александр попал в трудармию на Северстрой. Железная дорога, которую строили трудармейцы, шла на Воркуту. В трудармии он получил увечье, его списали и отправили умирать к матери на Алтай. Но молодость взяла своё, вопреки мрачным прогнозам Александр Миллер не только встал на ноги, но и вопреки всему продолжил заниматься спортом. У Александра Георгиевича самодисциплина всегда была на первом месте.

В 1948 году семье было позволено воссоединиться, и Александр с мамой отправились к месту вечной ссылки отца в шахтёрский город Коркино, что находится на Южном Урале. В этом городе он встретил свою судьбу и любимую. В 1950 году 31 декабря Александр Георгиевич и Эльза Готлибовна поженились. Их семейная жизнь, как лебединая песня, является примером для всех, кто их знает.

В нашем герое есть мощный духовный стержень, поэтому Александр Георгиевич никогда не шёл на сделки со своей совестью.

В 1989 Александр Миллер первый вступил в общественное движение российских немцев, он искренне верил в возможность восстановления Немецкой автономии в Поволжье. Даже после того, когда растаяли последние надежды, и чуда не свершилось, Миллер не ушёл из движения и не соблазнился на приглашение переехать на родину предков в Германию. С начала 90-х годов Александр Георгиевич активно трудился в культурном центре города Коркино, его усилиями был создан ансамбль «Эдельвейс», прославивший шахтёрский городок.

В 2010 году он со своим ансамблем выступал на Международном фестивале немецкой культуры в городе Ульяновске. Этот ветеран немецкого движения, являвшийся руководителем немецкого культурного центра в городе Коркино продолжал оставаться в курсе всех событий, происходящих в жизни немецкого этноса».

…В начале 2010 года он зашёл в редакционный кабинет в простой курточке и, смахнув слезинку, сказал: «Меня очень волнует тема российских немцев. И, кстати, вы можете ответить на вопрос: почему –«российские немцы?» Ведь не говорят «российские татары»… Тогда мы долго проговорили с ним о том, какую национальность давать детям в результате смешения браков, о том, что национальный язык, к сожалению, перестаёт звучать в молодых немецких семьях…

– Знаете, я никогда не хотел уехать в Германию, моя родина – здесь, в России живут мои дети, – признался А. Миллер.

– Когда я смотрю советский художественный фильм «Сказание о земле сибирской», я плачу: сколько мощи и гордости за страну в словах Дружникова! Вот в таком духе и надо воспитывать нацию! А что мы видим сегодня? Самая богатая по природным ресурсам Россия – практически и самая нищая, по уровню благосостояния плетётся далеко в хвосте разных рейтингов! Думаю, россияне могли бы взять на заметку полезный опыт моего народа: как выполнять законы, как строить свой быт. Но для этого нам нужна поддержка. Заслуживает внимания отношение к памятникам немецкой старины томского губернатора: он не разрешает сносить старые добротные постройки, выполненные немцами век назад, ни под каким предлогом! Народ не может сохраниться вообще, если десятилетиями будет жить в распылённом состоянии, без национальных школ, культурных учреждений, СМИ, без возможности каждодневного общения, даже без того, чтобы создать семью с представителями своего народа. Мы должны наконец-то преодолеть в себе синдром вечно виноватых. Считаю, что для пользы страны прошло время «разбрасывать» российских немцев – настало время их собирать…

– Да, в Германию он не уехал, хотя в начале 90-х возникла целая лавина отъезжающих немцев, – сказала Эльза Готлибовна. – Как председатель центра он всех снабдил антрагами (заявлениями о выезде из России), всех консультировал, но в то же время отговаривал. Наши дети покинуть страну отказались. Мы, понимая, что здесь остаются прах родителей и сына, – тоже. Он никогда не пожалел о решении. Каким был сильным духом, таким и остался навсегда. Даже в памяти…

«Надо верить…»

– Он ночами не спал. Пел песни… Какие-то сочинял сам, переводил немецкие песни на русские, – помолчав, добавила Эльза Миллер. – Центр получал газеты и журналы на немецком языке, зачитывался, вёл просветительскую деятельность. Был тесно связан с Москвой, с областным немецким центром под руководством Александра Нахтигаля. Когда в Германию подались Цицер и Мительштедт, забрал у них все книги, потом сдал их в библиотеку и места себе не находил. Чувствуя, что это больше, чем ему, никому не нужно…

– А дома на своём языке разговаривали?

– Нет. До девяти лет я русского не знала, а потом немецкий забыла. Когда вышла замуж, свекровь сказала: «Вот взял, ни рыба, ни мясо: что за немка, если по-немецки не знает?..» Меня все учили: «Скажи то, скажи это…»

– В сравнении с русским – сложный?

– Очень. Иной раз даже язык не поворачивается, чтобы сказать правильно. Очень тяжело. В уме знаешь, а воспроизвести не можешь.

…Помолчав, Эльза Готлибовна сказала: «Обозлённым он не был. Но на Сталина был обижен. Когда давали к очередной годовщине Победы юбилейную медаль с изображением вождя, наградное удостоверение взял, а медаль нет… Рассказывал, как смертельно тяжело было работать на лесоповале, на железной дороге в Котласе. Травили собаками, люди работали на жгучем морозе в тоненьких штанишках. Там он начал заикаться и не мог выправить дефект два года…»

Помните, как было? Если где красивый дом – там обязательно немцы жили. Один из самых трудолюбивых народов работать, несмотря на лишения, не разучился. «Поездили мы в сад на великах, – добавила ещё один блик в наш разговор Эльза Готлибовна.

– О машине Саша мечтал всю жизнь…»

– Но даже сегодня некто донимает: «Фашистка…» Что я сделала в жизни такого, чтобы меня так назвать?.. Никогда никого не обижала, на работу бежала с улыбкой – любила страшно своё дело! Саша никогда не курил дома: чтобы дети не видели. Поддерживаем отношения с теми, кто уехал на историческую родину, с приезжающими в гости или здешними: с Лилей Клоос, еженедельно звонит Елена Цицер, с Эльсерами: у них здесь домик. Ходим на все концерты «Эдельвейса»…

Мандолину Сашину отдали в музей, а балалайку пока отдать не могу: она как живая… Стоит дома и его баян. Материально мы жили трудно, а морально… Мы были легче, веселее, сегодня все злые какие-то. У Александра Георгиевича было шесть родных братьев и две сестры. Денег лишних никогда не водилось, зато музыка и пироги кугэ (из сдобного теста с повидлом и посыпушкой – авт.), задушевные разговоры – всегда… Когда приезжали Эльсеры, Александр непременно звал Владимира Гаврииловича Попова, тот всегда играл. Саша говорил: «Гавриилыч, ты неправильно играешь…» А Эльсер ему: «Александр Георгиевич, пусть играет, как может…» Сегодня чувствую острую потребность съездить на Золотую гору. Мне обязательно надо побыть там, где был Александр. Как-то он обронил: «Доживу до 90, а там посмотрим. А ты после меня должна прожить ещё семь лет…» Вера мне помогает жить. Когда очень трудно, только обращение к Богу даст облегчение. Надо верить…

…Верят особенно терпеливые. Они же – избранные. Ведь такой груз сможет нести не каждый…

Елена ВАСИЛЬЕВА

Газета "Горняцкая правда"

(30 октября 2015 №165 (16294))

Мне нравится ;)

Подписаться



Грамоты, дипломы

 

icivil.ru
Яндекс.Метрика